Ирвин Ялом о неврозах, смысле жизни, своей маме и Всевышнем
Ялом — один из самых известных психологов и психотерапевтов в мире, по популярности среди широких масс он, возможно, уступает только Фрейду. Профессор Стенфордского университета, живой классик, один из родоначальников экзистенциальной психотерапии… Слава Ялома связана еще и с тем, что он большой писатель, допустивший массового читателя к кухне практикующего психолога. Он пишет очень умные, но не скучные книги, документальные захватывающие рассказы из практики экзистенциального психотерапевта. Взять сколько-нибудь глубокое интервью у Ялома — практически чудо: не так-то просто говорить со специалистом по такому предмету, как «смысл жизни», а он еще и явно предпочитает написать книгу, чем отвечать на наивные вопросы журналистов. Но чудеса случаются.
Доктор Ялом очень быстро отвечает на письма. С учетом разницы часовых поясов (Москва — Калифорния) — почти мгновенно. «У меня интернет-зависимость, — шутит он. — Не могу удержаться, чтобы не проверять почту каждые пять минут».
Для меня остается загадкой, как он умудряется при этом не зависать часами в Сети, подчиняясь строгому графику своих творческих планов. «Я вынужден охранять свое время для написания книг», — объясняет он, почему на интервью «о смысле жизни» выделил нам ровно 15 минут.
Сочиняю вопросы. Боюсь промахнуться. Шутка ли: смерть, свобода, изоляция и бессмысленность — четыре факта человеческого существования, от которых отталкивается экзистенциальное направление психотерапии. Что можно успеть за 15 минут? А за неделю? За год? За жизнь? Что нужно успеть? Кому это нужно? Я замечаю, что давно перестала придумывать вопросы для Ялома и вместо этого задаю вопросы себе.
Отчаявшись, звоню коллеге:
— Ты знаешь, кто такой Ирвин Ялом?
— Да, конечно.
— А что бы ты у него спросила?
— О!!! Я бы у него спросила: «Как мне жить?»
Ну вот. Опять. Как жить? Зачем жить? Беда с этими экзистенциальными психотерапевтами — чуть к ним приблизишься, поневоле задумаешься о смысле жизни. А что? Может, так и начать: «Доктор Ялом, как вы сами для себя решаете вопрос о смысле жизни? Так ли уж он необходим, этот смысл?»
«Я всегда старался сбежать от моего прошлого — от третьего класса, гетто, ярлыков, черных габардин и бакалейной лавки»
— Что-что? Да, я вас слышу… — Мы разговариваем через скайп. Ялом обхватывает свою лысоватую голову руками, барабаня по ней пальцами, как будто выколачивая мысли. Он невысокий, сухонький, с пронзительными и жесткими глазами. — На этот вопрос я разными путями отвечал в каждой моей книге. Мы все — существа, ищущие смысл жизни, и все мы испытываем беспокойство оттого, что нас поодиночке закинули в эту бессмысленную Вселенную. Чтобы избежать нигилизма, мы должны поставить перед собой двойную задачу. Во-первых, изобрести проект смысла жизни, достаточно убедительный для поддержания жизни. Следующий шаг — забыть о факте изобретения и убедить самих себя в том, что мы просто открыли смысл жизни, то есть у него независимое происхождение.
— А лично вы, если говорить про вас… — я боюсь, что классик сейчас рассердится и прервет интервью. Но в следующую минуту понимаю, что он уже много раз отвечал на этот вопрос.
— Если говорить лично про меня, это — творчество. У меня есть две идентичности: я как писатель и я как психотерапевт. Разделить невозможно, оценить, какая из них важнее, тоже, и так было всю мою взрослую жизнь. Много лет я чередовал художественную и научную литературу и постепенно стал вписывать роман в научную книгу, совмещая одно и другое. Быть психотерапевтом — это очень глубокое и вдохновляющее дело, иногда я шучу, что рад был бы заниматься этим, даже если бы пациенты не платили денег… А что касается книг, я не знаю, какое занятие может доставлять большее удовольствие и более наполнять жизнь, чем литература.
Я слушаю Ялома и вспоминаю исповедальные строчки из его очень искренней и глубокой книги «Мамочка и смысл жизни»: «Но мой сон говорит иначе. Он показывает, что я посвятил всю свою жизнь совершенно другой цели — завоевать признание и одобрение моей умершей мамы».
О выборе и судьбе
Связь прервалась: скайп не самое надежное средство. Я знаю, что еще не израсходовала отпущенные мне 15 минут. Пока гудит, пытаясь воссоединиться с Калифорнией, мой компьютер, роюсь в «Мамочке и смысле жизни» в поисках цитаты.
«Я всегда старался выбраться из моего прошлого, сбежать от него — от третьего класса, от гетто, от ярлыков, выставления напоказ, от черных габардин и бакалейной лавки, — сбежать, стремясь к независимости и росту. И возможно ли, что я так и не смог избежать ни своего прошлого, ни своей матери?..
Помню огромное мягкое кресло, стоявшее в ее комнате, которое я увидел, вернувшись домой из армии. Оно стояло возле стены, на которой висели полки, прогибающиеся под весом стоящих там книг — как минимум по одному экземпляру, а то и более, книг, написанных мною, масса других книг и пара дюжин словарей… Когда бы я ни заезжал в гости, она неизменно сидела на стуле с двумя-тремя моими книгами на коленях. Она держала их в руках, вдыхала запах книг, стирала с них пыль, но никогда не читала. Она была слишком слепа. Но даже перед тем, как ее зрение ухудшилось, книги оставались для нее чем-то непостижимым. Ее единственным образованием было — житель США.
Я писатель. А моя мама не умеет читать».
Ирвин Ялом — американец в первом поколении. Его родители в 1919 году бежали в Америку от погромов из местечка на границе России и Польши. Дома говорили на русском и идише, но сам Ирвин русского не знает. Он вырос в бедном квартале среди чернокожих соседей и всегда мечтал выбиться в люди. Отец держал бакалейную лавку. Родители много работали, чтобы прокормить семью. Смысл их жизни, как и у всех эмигрантов-беженцев, был в том, чтобы выжить в чужой стране. На улице было небезопасно. Ялом вспоминает, что его еврейское происхождение создавало ему проблемы в школе. И от реалий враждебного мира он спасался в городской библиотеке, куда ездил дважды в неделю на стареньком велосипеде.
Перейдите к следующей странице, нажав ее номер ниже.
- Поделиться в Facebook